1
Без революционной ситуации не может быть революции – это ленинское положение уже стало аксиомой для коммунистов. Вот как характеризует это состояние сам В. И. Ленин:
«Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде своё господство. Для наступления революции обычно бывает недостаточно, чтобы «низы не хотели», а требуется ещё, чтобы «верхи не могли» жить по-старому. Иными словами, революция невозможна без общенационального (и эксплуатируемых и эксплуататоров затрагивающего) кризиса.
Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетённых классов. Это обострение может быть вызвано ухудшением экономического положения широких слоев населения, социальным бесправием и обездоленностью масс, резким углублением социальных антагонизмов. Взрыв массового недовольства может быть вызван и резким несоответствием между реальными возможностями экономического, социального, культурного прогресса и теми практическими результатами, которые получают от него широкие массы народа.
Значительное повышение активности масс, в «мирную» эпоху дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена привлекаемых как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами» к самостоятельному историческому выступлению. Боевые настроения стремительно нарастают, массы буквально рвутся к политике».
Глубоко заблуждаются те, кто считает, будто низы всегда не хотят жить по-старому. Как бы ни тяжела была их жизнь – к ней они уже привыкли, приспособились и им кажется, что переприспосабливаться ещё тяжелее. Но когда наступает кризис, положение низов – не только пролетариев, но и мелкой буржуазии – резко ухудшается, становится понятно, что по-старому продолжаться не может, всё равно придётся приспосабливаться к чему-то новому – тогда массы радикализируются.
Переворот – да, его можно сделать и без революционной ситуации. Но в результате переворота ничего не изменится, поменяется только клан у власти, который точно так же будет ею пользоваться. Даже если к власти (в результате ли переворота или выборным путём) в таких условиях придут коммунисты – они вынуждены будут действовать у власти как буржуазные политики, и хорошо, если окончательно не переродятся.
Это не теоретическое предположение, а факт. В 1981 году на президентских выборах во Франции победил радикал-социалист, Франсуа Миттеран. Первое, что он сделал – торжественно провозгласил конец капитализма и начало социалистического строительства. Но… Франция при нём мало того, что осталась капиталистической – она даже из НАТО не вышла.
О том же самом говорит и пример Молдавии. В 2001 году там на выборах победили коммунисты. Но Молдавия, какой была капиталистической страной – такой и осталась. Разве что коррупции стало меньше.
Это не значит, что коммунистическая партия, придя к власти без революционной ситуации, вообще ничего не может сделать. Но надо понимать границы своих возможностей. Самое большее, что она может сделать в таких условиях для строительства социализма в будущем – это следить за тем, чтобы принимались законы, помогающие пролетариату в борьбе против буржуазии и не принимались – слишком ему мешающие.
В самом деле, история знает немало революционных ситуаций, которые в революцию так и не переросли. Ведь для того, чтобы она случилась, одних лишь объективных факторов недостаточно. Нужен ещё субъективный фактор – готовность к революции пролетариата и наличие у него политической партии. Иначе или революции вообще не случится, или революционной ситуацией воспользуется буржуазная оппозиция и совершит переворот (как на Украине в 2014 году). Как правило, сила, пришедшая к власти в результате такого переворота, более реакционна, потому что если буржуазия не может править либеральными методами – она прибегает к фашизму, открытой террористической диктатуре. Надо также заметить, что в таких случаях народ разочаровывается в политической активности. Но бывают и исключения, как в феврале 1917 года в России - тогда и сила к власти пришла более прогрессивная, и народ в политической активности не разочаровался.
2
Готовность пролетариев к революционной ситуации вырабатывается в классовой борьбе. Об этом красноречиво говорит история рабочего движения в дореволюционной России.
Начиналось всё с мелких неорганизованных стачек с простейшими требованиями – увеличить зарплату, уменьшить штрафы. Первая в России организованная забастовка произошла на фабрике Осокина в Казани ещё при крепостном праве, в 1835 году. (Хорошо всё-таки сделала Екатерина 2, когда, заботясь о дворянских привилегиях, запретила фабрикантам покупать крепостных. Как видно, не только Мефистофель мог «творить добро, всему желая зла»).
Отдельного рассмотрения заслуживает борьба против штрафов. Их каждый владелец предприятия назначал произвольно – на заводе Иванова, например, штраф за нелицеприятное высказывание в адрес владельца был большой, на заводе Петрова – меньше, а на фабрике Сидорова – не было вообще. Зато у Сидорова был штраф за то, что не перекрестился, входя на территорию фабрики, чего у Иванова и Петрова не было. Это был пережиток крепостничества, когда каждый помещик в своём имении устанавливал законы по прихоти своей левой пятки. Так что борьба против штрафов была не только экономической, это была борьба против произвола владельцев, за установление на предприятиях общегосударственных норм, то есть, фактически, и политической тоже.
Царское правительство во всех трудовых конфликтах неизменно вставало на сторону буржуазии. Это обстоятельство политизировало рабочих, настраивало их против власти. Хотя в рабочей среде вплоть до революции 1905 года сохранялись иллюзии насчёт «доброго царя», противопоставление царя и его чиновников, но к власти отношение было резко отрицательным.
Первой забастовкой, в которой требования рабочих вышли за рамки одного предприятия, была Морозовская стачка. Она прошла в 1885 году, на фабрике Морозова в Нижнем Новгороде. Первоначально рабочие требовали восстановления заработков 1881—82, максимального сокращения штрафов, возвращения части штрафных денег, оплаты дней стачки. Но в ходе забастовки были выработаны и другие требования, названные «Требования по общему согласию рабочих», которые были вручены губернатору 11 января одним из руководителей забастовки, Волковым, возглавившим шествие стачечников. В них говорилось уже о необходимости учреждения государственного контроля, который уравнял бы заработную плату, и принятия законодательных изменений в условиях найма. Их рабочие дали не владельцу фабрики, а губернатору. Забастовщики рассудили так: Раз власть поддерживает собственников (да ещё столь ретиво!) – забастовка на частной фабрике с требованием к власти вполне уместна.
Первоначально рабочее движение в России развивалось под влиянием народнических идей. Первую рабочую организацию – «Северный союз русских рабочих» - создали народовольцы Виктор Обнорский и Степан Халтурин. Их идеология заключалась в отношении к крестьянской общине как к зародышу социализма. Они считали, что у России – особый путь, и что к социализму она придёт не через диктатуру пролетариата, а через общину. Поскольку в России рабочие, в основном, имели крестьянское происхождение, они охотно внимали этой пропаганде.
Но вот буржуазные отношения проникли и в деревню. Община стала рушиться, расслаиваться. Не репрессии Властей после 1881 года привели к упадку народнических идей, а расслоение общины. На этом фоне широкое распространение получил марксизм.
Окончательный упадок народнических идей приходится на 90-е годы 19 века. Именно тогда, по В. И. Ленину, начинается пролетарский этап в освободительном движении. Забастовочное движение ширилось, причём первоначально – без руководства какой-либо партии.
23 мая 1896 года в Петербурге забастовали текстильщики, в начале июня к ним присоединились металлурги. Хотя поводом для забастовки послужили неоплаченные выходные, требования рабочих этим не ограничились – они требовали сократить рабочий день, увеличить зарплату и регулярно её выплачивать. 1 мая 1901 года забастовка началась уже в нескольких городах Забастовщики вышли на демонстрации с лозунгами: «Да здравствует 8-часовой рабочий день!» «Да здравствуют политические свободы!», и «Долой самодержавие!» Продолжением этих забастовок стала стачка 7 мая на Обуховском заводе. Началась она как протест против увольнения 26 рабочих, участвовавших в маевке. Само собой разумеется, что среди требований было и восстановление на работе уволенных товарищей, наряду с требованиями 8-часового рабочего дня и установления 1 мая праздничным днём. Требования повысить зарплату не было. Это был первый случай оказания забастовщиками сопротивления полиции – на заводском дворе были возведены баррикады, которые удерживались 6 часов. И первый случай массовых репрессий против забастовщиков – арестованы были 800 человек. 9 марта 1902 года прошла рабочая демонстрация в Батуми, окончившаяся столкновением с полицией. 11 демонстрантов было убито. Из города после акции протеста было выслано 500 её участников.
Первым выступлением рабочих, руководимым политической организацией, была всеобщая стачка в Ростове. Началась она 2 ноября 1902 года как стихийный протест против обсчёта рабочих котельного цеха при выдаче зарплаты. Может быть, она и осталась бы таким вот стихийным протестом (каких тогда было много), если бы не возглавили её социал-демократы (не разделившиеся тогда ещё на большевиков и меньшевиков). Когда котельщиков поддержали другие рабочие, социал-демократы сформулировали требования: 9-часовой рабочий день (менее радикальное требование, чем 8-часовой, но более реалистичное!), повышение зарплаты, увольнение наиболее одиозных управленцев. К стачке примкнули все рабочие крупных предприятий Ростова, и она стала всеобщей. Полицейских сил на её подавление не хватило, и на помощь были вызваны солдаты и казаки. И тех, и других завели в казармы сразу после обращения к ним рабочих. При всём своём дуболомстве власть поняла, что солдаты могут вспомнить о своём крестьянском происхождении. Ведь рабочие, в большинстве своём, тоже были по сословному происхождению крестьянами. А сословная солидарность в России была сильна.
11 марта 1903 года началась стачка в Златоусте. Требование было одно – улучшить условия труда. Но даже такая забастовка испугала местную власть – уфимский губернатор, не успев явиться на завод, вызвал войска. Рабочие собрались у его дома, и по ним был открыт огонь без предупреждения.
Всеобщая политическая стачка на юге России в июле-августе 1903 года охватила 11 городов – русских, украинских, кавказских. Начали её бакинские нефтяники. Участвовало в стачке около 100000 человек. Забастовщики требовали 8-часового рабочего дня, повышения заработка, улучшения условий труда, установления демократических свобод.
3-8 января 1905 года прошла всеобщая забастовка в Петербурге. Началась она на Путиловском заводе со стачки солидарности – 1200 человек забастовало, с требованием вернуть на работу уволенных 4 рабочих. 7 января к ним присоединились рабочие других заводов. В ходе забастовки выработались и другие требования: амнистия всем политическим заключённым, установление демократических свобод, введение 8-часового рабочего дня, отмена косвенных налогов и выкупных платежей, повышение зарплаты, передача крестьянам всей земли, созыв законодательного органа на основе всеобщего и равного избирательного права.
Надо думать, зрелость требований рабочих всерьёз испугала власть, и она стала судорожно искать, как внушить рабочим страх. Ничего лучшего, чем организовать «Кровавое воскресенье», она придумать не могла. Но люди не испугались, а возмутились. Началась первая русская революция.
Поскольку первую скрипку в этой революции играл пролетариат, она сопровождалась массовыми забастовками. Уже 10 января, на второй день после Кровавого воскресенья, в знак солидарности с Петербургом, объявили забастовку 43000 рабочих Москвы, 12 января забастовали 80000 рабочих Риги. Всего по России в январе бастовало 444000 рабочих. В классовой борьбе крепилась и дружба народов: движение охватывало не только русские области, но и украинские, белорусские, польские, прибалтийские, закавказские, среднеазиатские.
12 мая началась всеобщая забастовка в Иваново. Забастовщики требовали 8-часовлого рабочего дня, повышения зарплат, уничтожения тюремной полиции и тюрем при фабриках. Это, как и штрафы, было пережитком феодализма, и поэтому требования рабочих выявили прогрессивность их интересов и реакционность интересов их антагонистов, очень хорошо приспособившихся к феодальным пережиткам. В условиях отсутствия профсоюзов для координации действий рабочих был избран Совет рабочих депутатов. Форма его оказалась чрезвычайно удобной, и опыт ивановцев переняли во многих городах. В ходе революции Советы были созданы в 40 городах, причём не только рабочими, но и солдатами и матросами взбунтовавшихся частей. Это был зародыш формы, которую приняла диктатура пролетариата после победы революции – Советской власти.
В октябре того же года всеобщая политическая стачка охватила 95 городов. Начали её московские типографские рабочие. Через день к ним примкнули булочники. 7 октября забастовала Московско-Казанская железная дорога. Потом стачка разрослась на всю страну, захватив даже среднеазиатские города.
В России социально-политическое развитие, развитие классовой сознательности и организованности опережало экономическое развитие. В Англии, самой развитой тогда экономически стране, первая всеобщая забастовка началась только в 1926 году. Когда стало понятно, что мировой империалистической войны не избежать, часть российских социал-демократов – и большевиков, и меньшевиков – стала надеяться, что европейский пролетариат сможет её предотвратить общеевропейской забастовкой. Это выглядело бы маниловщиной, если бы мы не знали, что российские социал-демократы смотрели на европейский пролетариат сквозь очки российских реалий.
7 декабря в Москве началась всеобщая политическая стачка. Началась она организованно, на всех фабриках сразу. Против забастовщиков были посланы отряды полиции и казаков – тогдашний спецназ. Войска московского гарнизона могли поддержать рабочих, поэтому их не решились использовать. Спровоцированные полицией стычки переросли в вооружённое восстание. Число повстанцев за 10 дней увеличилось с 2 до 8 тысяч. При том, что координация действий отдельных отрядов была затруднена из-за ареста руководителей, отступили рабочие организованно.
В период спада революционной борьбы рабочие бастовали редко и требования выдвигали чисто экономические. С 1910 года начался подъём, усилившийся в 1912 году после расстрела рабочей демонстрации на Ленских золотых приисках. Стачка тогда началась 29 февраля, и требования были чисто экономическими. 4 апреля забастовщики вышли на демонстрацию, которую расстреляли войска.
Почти во всех городах империи проходили забастовки. Где-то они организовывались самостоятельно, без каких-либо партий, но в большинстве случаев их помогали устраивать, а кое-где и устраивали большевики. Крупнейшей в этой череде стачек была всеобщая политическая забастовка в Петербурге, длившаяся с мая по август 1914 года. Началась она как стачка солидарности с забастовщиками Баку, требовавшими установления восьмичасового рабочего дня и шестичасового перед праздниками, повышения заработной платы, открытие школ и библиотек для рабочих, улучшение жилищных условий в связи с обострением эпидемиологической обстановки в городе. Причём непосредственным поводом для стачки солидарности стал дуболомный запрет генерал-губернатора Петербурга собирать материальную помощь для бакинских забастовщиков. Забастовка прекратилась с объявлением о начале Первой мировой войны, в сути которой разобрались не сразу.
С началом первой мировой войны надежды царского правительства на патриотический подъём и сплочение классов на какое-то время оправдались. Забастовочное движение затухает. Но, по мере того, как выяснялось, что «Кому война – заплатушки, кому – мильон прибытку» (Демьян Бедный), что на войне наживаются казнокрады, а власть смотрит на это сквозь пальцы, классовая борьба разгоралась с новой силой. Только главным лозунгом теперь был «Долой войну!» Забастовочное движение ширилось, и к февралю 1917 года бастовал каждый второй город.
Революционную ситуацию к Октябрю 1917 года и пролетариат, и выражавшая его интересы партия большевиков встретили сильными, организованными, понимающими свои интересы. В результате городов, в которых Советская власть была установлена мирно, было более чем в 2 раза больше, чем тех, в которых её пришлось устанавливать с оружием в руках. Это ведь только в воображении обывателей всё решил захват большевиками Зимнего дворца.
3
Как видно, забастовки сыграли свою роль не только в организации рабочих и не только в выработке навыков солидарности. Они ещё и выявляли классовую природу российского государства (которое со всем дуболомством, на которое было способно, поддерживало собственников), и учили рабочих, что надеяться надо только на себя, на то, что они сами могут выбить уступки у буржуазии и буржуазного государства. Последнее, как показала практика, особенно важно для социалистического строительства. И, как опять показала практика, этот урок пролетарии усвоили не на должном уровне – может быть, потому что уступок было мало?
Но главное, на что повлияли забастовки – это на осознание пролетариями своего положения в обществе и своих интересов. Только так к рабочим могло прийти понимание, что главное в производстве – это труд, а не капитал, а значит, что они главнее буржуазии.
Рабочие осознали также, что в их интересах – убрать феодальные пережитки, к которым буржуа приспособились очень хорошо, из жизни российского общества. Нежелание буржуа решать проблему феодальных пережитков, колодами висевших на шее страны, послужило рабочим дополнительным стимулом к борьбе. Ведь свято место пусто не бывает, потребности развития диктовали своё, и появился класс, заинтересованный в прогрессе. Это был пролетариат.
В российском рабочем движении самую большую роль играли рабочие высокооплачиваемые, квалифицированные, те, которые на Западе переродились в «рабочую аристократию». Есть множество мнений, почему так произошло, но все они объясняют этот феномен только психологически. Ф. Нестеров в книге «Связь времён» писал: «И далеко не последнее место среди душевных качеств подлинного бойца занимает чувство собственного достоинства: тот, кто готов идти на смерть ради великого идеала, не кинется, подобно собаке, на брошенную с барского стола кость. Не улучшение рабского состояния нужно было российскому пролетариату, но полное избавление от него; и не только для себя, а для всего народа, всей страны. Русской буржуазии не удалось подкупить рабочих именно потому, что царизму было не под силу запугать их». Есть также мнение, что это случилось благодаря традициям прежних движений – декабристского и разночинского. Конечно, это тоже сыграло свою роль в формировании в России рабочей верхушки как авангарда революции, но явление это слишком глубокое и значительное, чтобы можно было его объяснить чисто психологическими причинами.
По-видимому, дело тут заключалось в отсталости России и в том, что, как мы видели, в преодолении этой отсталости были заинтересованы именно рабочие. Но заинтересованность эта была тем сильнее, чем выше была квалификация.
Неквалифицированные рабочие были больше связаны с деревней, с крестьянством. А крестьяне в России хоть и работали, в большинстве своём, по найму (до революции в России 65% крестьян были батракам и бедняками), но имели свои наделы, которые мечтали увеличить, и свои орудия труда. Чистых пролетариев, батраков без наделов, среди них было мало, к большинству российских крестьян того времени подходит определение «полупролетарии». В. И. Ленин специально указывал, что в России социальной базой оппортунизма является не рабочая аристократия, а мелкобуржуазное окружение пролетариата. Но оно опасно только во время спада рабочего движения, ведь мелкая буржуазия идёт за тем из основных классов, который сильнее.
В царской России не было легальных профсоюзов (не считать же таковыми пародии на них, созданные Зубатовым и Гапоном по заказу охранки!). И руководить забастовками приходилось одним только стачкомам. Состав их был мобилен, из них могли легко отозвать не оправдавшего доверие. Этот принцип был положен и при формировании первых Советов.
Доверие к Советской власти очень долго было безграничным. Может быть, потому, что эта форма власти была выработана рабочими в борьбе против эксплуатации? Во всяком случае, даже среди тех слоёв крестьянства и городской мелкой буржуазии, в которых отношение к коммунистической идеологии было отрицательным, присутствовало доверие к Советской власти. Одно время среди них популярен был лозунг «За Советы без коммунистов».
Может быть, потому в Венгрии в 1919 году, в Баварии в 1923 году не удержалась диктатура пролетариата, что форма её была заимствована извне? Не было ведь ни в той, ни в другой стране до революции Советов как органов руководства забастовками.
В левых СМИ довольно часто говорится о необходимости восстановить Советскую власть. Не знаю, осуществимо ли это. В первые годы буржуазных горе-реформ это ещё было возможно. Но теперь, когда буржуазные государства в странах СНГ уже оформились, Советы могут появиться только как координирующий орган для руководства общегородскими забастовками. Вряд ли это сейчас может быть востребовано – ведь сейчас есть профсоюзы, и не только соглашательские.
4
Классовая борьба в наше время не прекращается. Но, если сто лет назад в одной лишь России только пролетариат был заинтересован в прогрессе, то теперь такая заинтересованность есть во всех странах. И требования на забастовках сейчас выдвигают соответственные, показывающие, что совпадают с интересами развития страны интересы не собственников, не чиновников, а именно пролетариев.
Пролетариат сейчас не тот, что был столетие назад. Он включает в себя не только фабрично-заводских рабочих и шахтёров, но и крестьян-батраков, и интеллигентов, работающих по найму. Осознание своей пролетарской сути и общепролетарских интересов необходимо им всем для выработки и приятия общепролетарской идеологии. А методы борьбы общепролетарские уже вырабатываются полным ходом – учителя и врачи бастуют, инженеры часто возглавляют стачкомы.
Революционная ситуация, судя по всему, должна сложиться в нескольких государствах сразу. Если 100 лет назад было так, то что уж и говорить о времени нынешнем, когда глобализация идёт полным ходом, и чих на одной стороне Земли тут же вызывает эпидемию на другой.
Но в революцию она может перерасти только там, где есть сплочённый, организованный и уверенный в своих силах пролетариат. И там, где есть сильная, влиятельная, вооружённая теорией, построенной с учётом современных реалий, Коммунистическая партия.