События, случившиеся сегодня в волгоградской ИК-19, где четыре террориста во время дисциплинарной комиссии захватили в заложники восемь сотрудников колонии и четверых осужденных, зверски убив четырех из них, говорят нам о том, что экстремизм остается одной из главных угроз национальной безопасности и государственной целостности России. Это уже второе подобное происшествие в российском исправительном учреждении с начала лета. В июне группа радикалов захватила сотрудников ростовского СИЗО-1. Как в первом, так и во втором случае захватчики причисляли себя к представителям движения ИГ (запрещено на территории РФ).
И хотя силовые структуры разрабатывают все новые методы борьбы с радикальными ячейками, на каждое их действие находятся все более изощренные способы противодействия. В последние годы экстремисты все активнее вербуют последователей в местах лишения свободы. Заключенные объединяются в религиозные группы под руководством радикально настроенных мусульман.
Если раньше зоны негласно делились на «черные» и «красные», то относительно недавно появились так называемые «зеленые» – исправительные учреждения, где неофициальный контроль осуществляют осужденные мусульмане, ассоциируемые с зеленым цветом знамени ислама. Как же зародился феномен «зеленых» зон, как осуществляется там вербовка и как можно бороться с этим явлением?
«Красные» и «черные» зоны: две стороны одной медали
«Красные» зоны представляют собой тюрьмы, где администрация и ее помощники среди заключенных держат ситуацию под жестким контролем. Здесь порядок поддерживается железной дисциплиной. В противоположность им, «черные» зоны – это места, где власть принадлежит криминальным авторитетам и ворам в законе. Здесь господствуют неформальные правила криминального мира, главенствуют «смотрящие», а администрация играет лишь второстепенную роль.
Остановимся на этой классификации подробнее. На рубеже 1990-х и 2000-х наряду с глобальными экономическими, политическими и общественными перестановками роль криминальных авторитетов была значима как в социуме, так и в колониях. Именно поэтому в исправительных учреждениях чтились кодекс АУЕ (движение признано экстремистским и запрещено на территории РФ) и так называемые воровские законы.
Со временем, когда ситуация в стране начала стабилизироваться, тюремный уклад также претерпел видоизменения, и «черные» зоны стали менее распространены. Кроме того, началась борьба с ворами в законе на государственном уровне – появилась статья 210.1 в Уголовном кодексе «Занятие высшего положения в преступной иерархии». По ней в период с 2019 по 2023 был осужден 61 человек. И, поскольку с каждым годом число криминальных авторитетов сокращалось, корреляция в тюремной среде тоже изменилась, и примерно с 2010-х «красные» зоны начали преобладать над «черными».
Но лишь до недавнего времени – до появления тех самых «зеленых» зон. Как же процветает в России в местах лишения свободы радикализм и как происходит вербовка террористов? Все это мы услышим из первых уст – от одного из заключенных, некогда бывшего «смотрящим».
«Зеленые» зоны: мир мусульманских джамаатов
«Зеленые» зоны – относительно новый феномен в России, возникший предположительно в 1996 году после первой чеченской войны. Это тюремные учреждения, где фактическая власть находится в руках радикальных мусульманских группировок. Эти группы объединяются по религиозному принципу и придерживаются своих традиций и норм поведения. В таких зонах главенствующую роль часто играют представители кавказских республик.
Процесс вербовки в «зеленых» зонах начинается с прибытия новых заключенных. Вербовщиками часто становятся осужденные за тяжкие преступления представители кавказских республик, а также выходцы из Средней Азии. Они занимают позиции «смотрящих» за «зеленой» зоной и поддерживают порядок, отвечая перед общим «смотрящим» за всю зону. Говоря о сотрудниках ФСИН, к ним удается «подмазаться» в том случае, если начальник колонии – сам мусульманин. По словам источника, вербовщики часто прибывают в зону с заранее продуманным планом. Используя свое влияние и авторитет, они завоевывают доверие других заключенных и начинают процесс вербовки.
«Они [осужденные, в последствии подвергающиеся вербовке] заезжают по статье 228, или насильники. Они тише воды, ниже травы, потому что в криминальном мире не имеют такого статуса. Они [группа осужденных по "неавторитетным статьям", объединяющаяся по религиозному признаку] все вместе и кушать идут, и все делают. Мы ["смотрящие "] выбираем среди них одного человека, который за этими мусульманами смотрит. И вот когда заезжает чеченец, либо ингуш или дагестанец, который более авторитетный, по статье за грабеж там, – они вот этих [менее "авторитетных"] могут вербовать».
Технологии и связи: ключевые элементы вербовки
Телефоны и другие средства связи становятся важными инструментами для вербовщиков, позволяя им координировать свои действия и поддерживать контакт с внешним миром. Как они их добывают? Довольно просто. Их могут предоставить как «смотрящие» за зоной, так и сотрудники ФСИН или конвоиры. Однако телефоны террористам «смотрящие» не дают, а работники колоний предоставляют их, по словам заключенных, за значительные суммы – 40–50 тысяч рублей, в то время как обычные осужденные могут получить мобильное устройство за 20 тысяч рублей.
Прибывающие в «зеленую» зону представители кавказских республик часто занимают лидирующие позиции. Они устанавливают связи со «смотрящими» и сотрудниками ФСИН, снабжающими их телефонами и дающими другие привилегии. Эти контакты делают их влиятельными фигурами на зоне. Это основная стратегия для начала дальнейшей вербовки сидельцев.
Как отмечает источник, вербовщики активно работают над укреплением своего авторитета, используя ресурсы и связи для создания «системы лояльности» и доверия среди заключенных из «зеленых» зон.
Пример сегодняшнего захвата заложников в ИК-19 в Волгоградской области лишний раз доказывает печальную истину: для террористов из «зеленых» зон заполучить средства связи в тюрьмах – не проблема, также как и раздобыть экстремистскую атрибутику, ножи или «ингредиенты» для пояса смертника. Несмотря на все меры предосторожности, радикалы продолжают пользоваться телефонами, свободно общаясь с внешним миром, координируя свои действия и устраивая настоящие «шоу» из своих преступлений. А именно в этом их цель – сделать все публично, напоказ.
О чем это может нам говорить? О том, что экстремистские группировки не только успешно вербуют новых членов в тюрьмах, но и продолжают безнаказанно использовать свои ресурсы, превращая исправительные учреждения в базы, где есть все условия для потенциальной подготовки к терактам.
Целевые группы: кто становится мишенью террористов
Вербовщики обычно нацеливаются на насильников и торговцев наркотиками. Часто это заключенные, которые уже не в первый раз отбывают наказание и могут быть настроены на терроризм. Они зачастую легко поддаются влиянию в силу психологических нарушений, что делает их идеальными целями для вербовщиков. Некоторые из вербовщиков специально совершают преступления, чтобы попасть в тюрьму и начать вербовку.
Рассмотрим, как обстояла хронология сегодняшних трагичных событий в волгоградской ИК-19.
По имеющейся информации, идейным вдохновителем группы захватчиков, состоящей из четырех человек, был уроженец Таджикистана, 28-летний Назирчон Тошов, который участвовал в несанкционированном митинге у посольства Мьянмы в Москве в 2017. Уже по этому факту из его биографии мы можем сказать, что он – идейный пропагандист мусульманских радикальных идей. По имеющимся данным, в 2018 Тошов жил в Москве, в 2020-2021 годах — в Ногинске. До ареста у него не было определенного места жительства.
В 2022 он был осужден на 8,5 лет по статье о покушении на распространение наркотиков в крупном размере. По данным ряда источников, у Тошова были финансовые трудности и долги, рассчитаться с которыми он решил, ступив на скользкий путь наркоторговца. Назирчон должен был выйти на свободу в 2029 году.
Завербованными Тошовым террористами оказались уроженцы Узбекистана, 29-летний Рамзидин Тошев и 29-летний Темур Хусинов, и уроженец Таджикистана, 23-летний Рустамчон Наврузи.
Тошев, проживавший в Волгограде, был осужден в 2023 на 8,5 лет по той же статье, что и Тошов – за сбыт наркотиков. Он должен был выйти на свободу в 2031 году.
Рустамчон был осужден за аналогичное преступление на 7 лет лишения свободы вместе с сообщником. Именно он был захватчиком, надевшим на себя «жилет смертника», который так и не был приведен в действие. Наврузи должен был выйти на свободу в 2028.
Хусинов ходил в подпольные ММА-клубы, где занимался вольной борьбой. Он жестоко убил прохожего в Волгограде в 2018, за что получил 6 лет колонии, и должен был выйти на свободу уже осенью этого года. Последний раз его страничка в соцсетях была «онлайн» 20 часов назад – это в очередной раз доказывает, что проблем со средствами связи у заключенных, по крайней мере у этих четверых, не было.
Усредненный портрет всех террористов дает некоторое общее представление о том, что это за люди: двое из троих торговцы наркотиками, один – убийца. Не беря во внимание их моральный облик, можно с уверенностью заявить о том, что с ними была проведена мощная психологическая работа, ведь все, включая, например, террориста Хусинова, который должен был выйти на свободу уже в ноябре этого года, были готовы пойти на такой отчаянный шаг, зная, что в конце их ждет неминуемая кара.
Связи, установленные в тюрьмах, не только не разрываются после освобождения заключенных, но и становятся основой для координации будущих террористических операций, добавляет наш источник. Эти узы, сформированные в «зеленых» зонах, даже укрепляются после выхода на свободу, когда озлобленные на общество бывшие заключенные начинают активно использовать полученные в исправительных учреждениях навыки и контакты.
После освобождения некоторые из этих людей не возвращаются к нормальной жизни, а отправляются в сирийские и турецкие тренировочные лагеря, где проходят полноценную подготовку и подвергаются идеологической обработке. Таким образом, они уже точно знают, куда направляться и что делать.
Вернувшись в Россию после обучения в мусульманских странах, они приезжают не только с новыми знаниями, но и с четкими целями. Поддерживая связи, сформированные в тюрьме, они координируют свои действия, создают ячейки и приступают к активным террористическим операциям, направленным на дестабилизацию ситуации в стране. Эти люди уже не просто бывшие заключенные — они закаленные, мотивированные радикалы, готовые к совершению терактов и организации массовых беспорядков.
«Зеленые» зоны – это не просто новый феномен, а серьезная угроза, которая может перерасти в катастрофу, если не принять меры. Эти зоны, контролируемые радикальными мусульманскими группировками, стали инкубаторами экстремизма, где происходит вербовка новых террористов. Этот процесс – не стихийное явление, а хорошо спланированная и организованная деятельность. Злоумышленники целенаправленно работают с уязвимыми группами заключенных, используя для этого коррупционные связи с сотрудниками ФСИН и доступ к запрещенным предметам, например, к телефонам.
Феномен «зеленых» зон представляет собой угрозу не только для тюремной системы, но и для всего общества, поскольку освобожденные радикалы возвращаются в мир, готовые к совершению преступлений и терактов. Если не остановить его распространение, наша страна рискует столкнуться с волной террористической активности, исходящей изнутри ее пенитенциарной системы.
Чтобы бороться с этой угрозой, необходимы комплексные меры: ужесточение контроля за деятельностью религиозных группировок в тюрьмах, усиление надзора за сотрудниками ФСИН, а также внедрение программ по дерадикализации заключенных. На практике это может быть реализовано, например, с помощью привлечения официального мусульманского духовенства и имамов для чтения проповедей или путем открытия молельных комнат, которые есть не везде.
источник