Бывают ситуации, когда СЗ может очень быстро снизиться, но и вырасти может быстро. Все зависит от вашего поведения в такой ситуации.
Это ситуации так называемой "переплавки значимости". 
fluxtrash
Здравствуйте, Эволюция!
Когда читала недавний разбор Мармеладки, вспомнила историю Эмори и Розалинды из «По эту сторону рая» Фицжеральда. Там герои расстаются по похожей причине. Он обедневший аристократ, недавно вернувшийся с войны, а она самовлюбленная умная богатенькая дочка. Мне кажется оба персонажа ближе к нерыбам.
(Она - рыба, он ведет себя как рапан)
В сцене расставания они тоже обсуждают деньги, Эмори хочет жениться на Розалинде и скромно жить вместе, а она боится зачахнуть от такой жизни, хотя и очень его любит.
(Друзья мои, причина ссоры Мармеладки и его девушки - не деньги. Деньги - повод. В истории писателя Фицжеральда, которую, как говорят, он написал для своей невесты, которая выбирала между благосостоянием и любовью, деньги - тоже повод. В той и другой истории девушки сначала колеблются и сомневаются, что им стоит выбрать, а дальше поведение молодых людей полностью и однозначно укрепляет их в выборе статуса кво. СЗ Мармеладки за время разборок падает с 3 до 0, тогда как в процессе их отношений его СЗ иногда поднималась до 4, это очень большое значение. На три единицы опустить свою СЗ можно только посредством массированного слива, просто так она не падает на столько. От любых сомнений и колебаний, даже существенных, СЗ может упасть только на 1, при появлении других кандидатов с равной ОЗ - еще на 1. Потом обсудим с вами откуда такая математика, но математика - "королева наук" и психологии тоже. Если СЗ падает на 2 единицы, как у Розалинды, чувство заметно уменьшается, однако упавшую таким образом СЗ легко вернуть и даже поднять на 1. Достаточно вести себя в границах. У Мармеладки была возможность поднять свою СЗ с 3 до 4, легко, такая же возможность была у Эмори в пьесе Фицжеральда, с 2 до 4 он мог бы поднять свою СЗ или с 1 до 3, учитывая соперника. А дальше косяки девушек заставили бы их тосковать и сожалеть о своих претензиях и СЗ мужчин могла бы расти еще)
Возможно, вам и читателям было бы интересно.
«Пять недель спустя
Библиотека в доме Коннеджей. Розалинда одна, сидит на диване, хмуро глядя в пространство. Она заметно изменилась, даже похудела немного. Блеск ее глаз потускнел, можно подумать, что она стала, по крайней мере, на год старше.
(Розалина приняла решение расстаться с Эмори, но она сомневается и боится, что пожалеет, в такие моменты СЗ партнера качается, становится то больше, то меньше. Наверняка вам знакомы такие моменты. Нерыбы могут в момент качания партнера подрастить свою СЗ, а рапаны всегда пугаются и сливаются, либо гневаются и косячат, затем сливаются, что еще хуже)
Входит ее мать, кутаясь в манто. Окидывает Розалинду тревожным взглядом.
Миссис Коннедж: Ты сегодня кого ждешь?
(Розалинда не слышит, во всяком случае не отзывается).
Сейчас заедет Алек, он везет меня на эту пьесу Барри «И ты, Брут». (Спохватывается, что говорит сама с собой.) Розалинда! Я тебя спросила, кого ты ждешь.
Розалинда (вздрогнув): Я?.. Что… Да Эмори…
Миссис Коннедж (язвительно): У тебя последнее время столько поклонников, что я просто не могла угадать, который на очереди. (Розалинда не отвечает.) Досон Райдер оказался терпеливее, чем я думала. Ты на этой неделе ни одного вечера ему не уделила.
Розалинда (не свойственным ей раньше, до предела усталым тоном): Мама, прошу тебя…
Миссис Коннедж: О, я-то вмешиваться не намерена. Ты уже два месяца потратила на гения без гроша за душой, но, пожалуйста, продолжай, потрать на него хоть всю жизнь. Я вмешиваться не буду.
Розалинда (словно повторяя скучный урок): Тебе известно, что небольшой доход у него есть и что он зарабатывает тридцать долларов в неделю в рекламном…
Миссис Коннедж: И что этого даже на твои туалеты не хватит. (Делает паузу, но Розалинда молчит.) Я пекусь только о твоих интересах, когда отговариваю тебя от безрассудного шага, о котором ты до конца дней будешь жалеть. И на папину помощь рассчитывать нечего. Он немолод, и дела у него последнее время идут плохо. Единственной твоей опорой оказался бы мечтатель, очень милый юноша, из хорошей семьи, но мечтатель — умный мальчик, и больше ничего. (Дает понять, что ум — черта сама по себе отрицательная.)
Розалинда: Мама, ради бога…
Входит горничная, докладывает о приходе мистера Блейна, и тут же входит он сам. Друзья Эмори уже десять дней твердят ему, что он «выглядит как божий гнев», и они правы. А последние полтора суток он не был в состоянии проглотить ни куска.
(То, что Эмори истощен и подавлен, само по себе слив. Он цепляется за Розалинду как утопающий за соломинку, пока она пытается отцепить его, чтобы не утонуть вместе с ним. Если бы ему хватало самоуважения, он бы относился к метаниям Розалинды прохладно и иронично, может быть чуть разочарованно, может быть наоборот с уважением, но уж конечно не пытаясь в панике ухватить ее и затащить в брак, куда ей совсем не хочется)
Эмори: Добрый вечер, миссис Коннедж.
Миссис Коннедж (вполне ласково): Добрый вечер, Эмори.
Эмори и Розалинда переглядываются. Входит Алек. Тот все время держался нейтральной позиции. В душе он уверен, что предполагаемый брак будет для Эмори унизительным, а для Розалинды несчастным, но глубоко сочувствует им обоим.
(Алек, брат Розалинды и друг Эмори, и видит ситуацию со стороны, более верно)
Алек: Здорово, Эмори!
Эмори: Здорово, Алек! Том сказал, что встретится с тобой в театре.
Алек: Да, я его видел. Как дела с рекламой? Сочинил что-нибудь блестящее?
Эмори: Да ничего особенного. Получил прибавку… (все взгляды с интересом обращаются к нему)… два доллара в неделю.
Все разочарованно отводят глаза.
Миссис Коннедж: Идем, Алек. Я слышу, автомобиль подали.
Все прощаются — кто более, кто менее сердечно. Миссис Коннедж и Алек уходят, после чего наступает молчание. Розалинда по-прежнему хмуро смотрит в камин. Эмори подходит и обнимает ее.
Эмори: Девочка моя. (Поцелуй. Снова пауза, потом она, схватив его руку, осыпает ее поцелуями и прижимает к груди.)
Розалинда (печально): Я люблю твои руки, больше всего люблю. Я часто вижу их, когда тебя здесь нет, — такие усталые… Я знаю их до мельчайшей черточки — милые руки!
(Страсть женщины к рукам мужчины - показатель сильного сексуального влечения. Но то, что Розалинда называет любимые руки усталыми говорит о том, что ей жаль Эмори, жалость связана с ее чувством вины и растит плюс. Кто понимает, какая жалость наоборот растит минус и почему?)
На минуту их взгляды встречаются, а потом она разражается сухими рыданиями.
Эмори: Розалинда!
Розалинд:. Ой, мы такие жалкие!
Эмори: Розалинда!
Розалинда: Ой, я хочу умереть!
Эмори: Розалинда, еще один такой вечер и силы мои кончатся. Ты уже четыре дня такая. Влей в меня хоть немножко бодрости, а то я не могу ни работать, ни есть, ни спать. (Беспомощно озирается, точно в поисках новых слов взамен старых, сносившихся). С чего-то надо начитать. Начинать вместе — это даже лучше. (Отклика нет, и наигранная уверенность покидает его.) В чем дело? (Рывком встает и ходит по комнате.) Это все Досон Райдер, я знаю. Он изматывает тебе нервы. Ты всю эту неделю каждый день с ним виделась. Люди мне говорят, что видели вас вместе, а я должен улыбаться, кивать и делать вид, что для меня это не имеет ни малейшего значения. А ты за все это время не нашла нужным ничего мне рассказать.
(Эмори понимает, что Розалинда хочет расстаться, но зачем-то говорит о ревности. Это тоже вектор слива - ревновать, когда вас и так собираются бросить. Для ревности надо иметь право. Что обеспечивает КП для ревности, понимаете?)
Розалинда: Эмори, если ты не сядешь, я закричу.
Эмори (садясь с ней рядом): О господи!
Розалинда (беря его за руку, мягко): Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
Эмори: Да.
Розалинда: И что буду тебя любить всегда…
Эмори: Не надо так говорить. Ты меня пугаешь. Как будто нам предстоит расстаться. (Она опять заплакала, встала и перешла с дивана на кресло.) Я весь день чувствовал сегодня, как что-то ускользает. На работе я чуть с ума не сошел, не мог написать ни строчки. Расскажи мне все.
Розалинда: Да правда же, нечего рассказывать. Я просто нервничаю.
Эмори: Розалинда, ты прикидываешь, не выйти ли замуж за Досона Райдера.
(Если бы Эмори просто делал вид, что не понимает, куда клонит Розалинда, было бы неплохо. Но он обвиняет ее в том, что она собралась замуж за другого. Если он допускает такое или даже уверен в ее мыслях на этот счет, говорить ей о любви и показывать страдания - слив)
Розалинда (после паузы): Он сегодня весь день меня об этом просил.
Эмори: У него-то, видно, нервы крепкие.
Розалинда (снова после паузы): Он мне нравится.
Эмори: Не говори так. Мне больно.
(Это слив - умолять не делать вам больно, когда партнер честно признается в симпатии к другому)
Розалинда: Не дури. Ты же знаешь, что, кроме тебя, я никого не любила и не буду любить.
Эмори: Розалинда, давай поженимся — на будущей неделе.
Розалинда: Это невозможно.
Эмори: Почему?
Розалинда: Невозможно. Это значит, мне стать твоей рабыней — в какой-нибудь гадкой дыре.
(Если брак с ним для нее - это быть его рабыней в гадкой дыре, больше ему не о чем говорить с ней. Это хорошо понятно или есть сомнения?)
Эмори: У нас будет двести семьдесят пять долларов в месяц.
Розалинда: Дорогой мой, я обычно даже не причесываюсь сама.
Эмори: Я буду тебя причесывать.
Розалинда (со смешком, похожим на всхлип): Спасибо.
Эмори: Розалинда, я не верю, что ты можешь думать о браке с кем-то другим. Ты что-то от меня скрываешь. Скажи мне! Если скажешь, я помогу тебе с этим справиться.
Розалинда: Все дело… в нас. Мы жалкие, вот и все. Именно из-за тех качеств, которые я в тебе люблю, ты всегда останешься неудачником.
Эмори (угрюмо:. Ну, дальше.
Розалинда: О, ну хорошо. Да, всему виной Досон Райдер. Он такой надежный. Чувствуется, что он мог бы стать… хорошим фоном.
Эмори: Ты его не любишь.
(Эмори говорит так, будто знает Розалинду лучше, чем он себя. При очень большой СЗ это хороший прием, это хорошее "мы", однако его СЗ уже небольшая, Розалинда считает, что Эмори тянет ее стать "рабыней в гадкой дыре", и при небольшой СЗ это слив сверху. Партнера может сильно раздражать ваша самоуверенность и ваше стремление говорить за него)
Розалинда: Не люблю, но зато уважаю, он хороший человек и сильный.
Эмори (неохотно соглашаясь). Да, этого у него не отнимешь.
(Это был бы прекрасный ход, даже крючок, если бы он хвалил соперника и соглашался, что Райдер - лучше. Но он хвалит его и уговаривает Розалинду отказаться от него и это слив. Кто объяснит, почему хвалить соперника в таком контексте - слив, а в другом случае - крючок?)
Розалинда. Ну вот, хотя бы такой пример. Во вторник мы встретили в Райе какого-то бедного мальчика, и, знаешь, Досон посадил его к себе на колени, разговаривал с ним и пообещал подарить ему индейский костюм — а на следующий день вспомнил и купил ему костюм, и, и… так это получилось заботливо, и я невольно подумала, как он хорошо относился бы к… нашим детям, заботился бы о них, и мне не о чем было бы тревожиться.
Эмори (в отчаянии): Розалинда, Розалинда!
Розалинда (чуть лукаво): Не напускай на себя такой страдальческий вид.
Эмори: Какую боль мы способны причинять друг другу.
Розалинда (опять заливается слезами). Это было так замечательно — ты и я. Так похоже на то, о чем я мечтала и боялась, что никогда не найду. Первый раз, что я думала не о себе. И я не могу допустить, чтобы это чувство увяло в серой, тусклой атмосфере.
(СЗ Эмори моментами была большой. Розалинда описывает, что его фигура сравнялась по значимости с ее фигурой, это бывает, когда СЗ около 5)
Эмори: Не увянет оно, не увянет?
Розалинда: Лучше сохранить его как прекрасное воспоминание, упрятанное глубоко в сердце.
Эмори: Да, женщины это умеют, но мужчины — нет. Я бы всегда помнил не то, как это было прекрасно, пока длилось, а только горечь, неизбывную горечь.
Розалинда: Не надо!
Эмори: Никогда больше не видеть тебя, не целовать — словно ворота захлопнули и задвинули засов — ты просто боишься стать моей женой.
Розалинда: Нет, нет, я выбираю более трудный путь, более решительный. Наш брак был бы неудачей, а я неудачницей не была и не буду… Если ты не перестанешь ходить взад-вперед, я закричу!
(Она уже назвала его выше неудачником. Но он заставляет ее снова и снова отказывать ему и говорить, что с ним она будет несчастна. Кроме того, он раздражает ее нервной походкой, и она не первый раз его просит сесть. Ей хотелось бы, чтобы он был спокойней, а он считает, что должен показать ей, насколько он потрясен и взволнован. Почему он действует наоборот, как думаете?)
Он снова в изнеможении опускается на диван.
Эмори: Поди сюда и поцелуй меня.
Розалинда: Нет.
Эмори: Ты не хочешь меня поцеловать?
Розалинда: Сегодня я хочу, чтобы ты любил меня спокойно, издали.
Эмори: Начало конца.
(Как в анекдотах "Штирлиц начал что-то подозревать". Корона не дает видеть очевидное и не дает услышать сказанное прямым текстом, поэтому люди и сливаются)
Розалинда (в интуитивном озарении): Эмори, ты еще очень молод. И я молода. Сейчас нам прощают наши позы, нашу дерзость, то, что мы никого не уважаем, и это нам сходит с рук. Но тебя ждет в жизни много щелчков…
Эмори: И ты боишься, что заодно они достанутся и тебе.
Розалинда. Нет, не этого я боюсь. Где-то я читала одни стихи… Ты скажешь — Элла Уилер Уилкокс, и посмеешься, но вот послушай:
В этом и мудрость — любить и жить,
Брать, что судьба решит подарить,
Не молиться, вопросов не задавать,
Гладить кудри, уста целовать,
Плыть, куда страсти несет поток,
Обладать — и проститься, чуть минет срок.
(Когда СЗ падает, а СЗ Эмори постепенно падает от слива, кажется, что все лучшее осталось позади, а впереди только тухлятина. Именно в такие моменты люди говорят о том, что сохранят прекрасные воспоминания и не хотят разрушить сказку буднями. Это всегда бывает на падающей СЗ! И никогда не на растущей! Понимаете почему?)
Эмори: Но мы-то не обладали!
Розалинда: Эмори, я твоя, ты это знаешь. За последний месяц бывали минуты, когда я стала бы совсем твоей, если б ты захотел. Но я не могу выйти за тебя замуж и загубить и твою жизнь и свою.
(Ее страсть к нему была довольно велика. И, если уж он готов ее заманивать в брак, он должен был раньше воспользоваться теми минутами, когда она теряла контроль. Мужчина, который готов жениться, имел на это КП даже в те времена, когда для девушек это было бесчестьем. Но тогда он все прошляпил, а теперь готов унижаться)
Эмори: Надо рискнуть — может, и будет счастье.
Розалинда: Досон говорит, что я научусь его любить.
(Эмори, опустив лицо в ладони, сидит неподвижно. Жизнь словно покинула его)
Любимый! Я не могу с тобой и не могу представить себе жизнь без тебя.
Эмори: Розалинда, мы раздражаем друг друга. Просто у нас обоих нервы не в порядке, и эта неделя…
Голос у него словно состарился. Она подходит к нему и, взяв его лицо в ладони, целует.
Розалинда: Не могу, Эмори. Не могу я жить, отгороженная от цветов и деревьев, запертая в маленькой квартирке, и ждать тебя целыми днями. Ты бы меня возненавидел в этом спертом воздухе. И я же была бы виновата.
Снова ее ослепили неудержимые слезы.
Эмори: Розалинда…
Розалинда: Ох, милый, уходи. А то будет еще труднее. Я больше не могу…
Эмори (лицо его осунулось, голос напряжен): Ты думаешь, что говоришь? Значит, это навсегда?
Оба страдают, но по-разному.
(Она уже страдает от того, что он никак не отлипнет, давит ей на чувство жалости и вины. А ведь сначала она страдала совсем не от этого, он переживала, что теряет любимого)
Розалинда: Неужели ты не понимаешь?
Эмори: Не понимаю, если ты меня любишь. Тебе страшно вместе со мной на два года смириться с некоторыми трудностями.
(На коле мочало, начинай сначала. Он ходит по кругу, хотя его давно уже просят уйти. Вот таким же занудой был и Мармеладка, снова и снова расспрашивая свою девушку, почему она не хочет работать, живя с ним, а предпочитает роскошь. Только Мармеладка еще и ругал ее при этом)
Розалинда. Я была бы уже не той Розалиндой, которую ты любишь.
Эмори (на грани истерики): Не могу я от тебя отказаться! Не могу, и все тут. Ты должна быть моей.
Розалинда (с жесткой ноткой в голосе): А теперь ты говоришь, как ребенок.
(И мамина конфетка)
Эмори (закусив удила): Ну и пусть! Ты нам обоим испортила жизнь.
(Понятно почему он позорится? Он в слиянии и считает, что просит не за себя, а за них обоих! Спасает и ее тоже)
Розалинда: Я выбрала разумный путь, единственно возможный.
Эмори: И ты выйдешь за Досона Райдера?
Розалинда: Не спрашивай. Ты же знаешь, в некоторых отношениях я уже не молода, но в других… в других я как маленькая девочка. Люблю солнце, и красивые вещи, и чтоб было весело, и до смерти боюсь ответственности — не хочу думать про кухню, про кастрюли и веники. Мои заботы — это загорят ли у меня ноги, когда я летом поеду на море.
Эмори: Но ты меня любишь.
Розалинда: Поэтому-то и нужно кончать. Неопределенность — это так больно. Такой сцены, как сегодня, мне больше не выдержать.
Снимает с пальца кольцо и протягивает ему. Глаза у обоих снова наполняются слезами.
Эмори (целуя ее в мокрую щеку): Не надо! Сохрани его, ну пожалуйста! Не разбивай мне сердце!
Она мягко вдавливает кольцо ему в ладонь.
Розалинда (безнадежно): Уйди, прошу тебя.
Эмори. Прощай…
Она бросает на него еще один взгляд, полный бесконечного сожаления, бесконечной тоски.
Розалинда: Не забудь меня, Эмори…
Эмори: Прощай…
(Хорошо, что не стал крушить мебель, показывая, как сильно он не согласен)
Он идет к двери, как слепой ищет ручку, находит; она видит, как он вскидывает голову, и вот он ушел.
Ушел — она приподнимается, потом падает на диван, лицом в подушки.
Розалинда: О господи, лучше умереть!
(После ухода СЗ сразу поднимается на 1, но от слива она уже опустилась довольно низко, поэтому единичка ничего не поменяет, а могла бы, если бы слива не было бы)
Через минуту встает и с закрытыми глазами пробирается к двери.
Потом еще раз окидывает взглядом комнату. Здесь они сидели и мечтали; в этот подносик она столько раз насыпала ему спичек; этот абажур они в какое-то блаженно долгое воскресенье предусмотрительно опустили. С блестящими от слез глазами она стоит и вспоминает, потом произносит вслух:
Эмори, дорогой мой, что же я с тобой сделала!
(Но вместо паники, которая бывает, когда человек сам порвал важные для него отношения, у Розалинды жалость к Эмори и раскаяние перед ним, не перед собой. Это СЗ - около 1 и только в воспоминаниях любовь еще актуальна)
И глубже, чем боль и грусть, которые со временем пройдут, в ней живет чувство, что она что-то потеряла — неведомо что, неведомо как.»
(Большая часть сливов может превратиться в шары - при условии, что Эмори оторвется, дистанцируется, прокачает ОЗ и спокойно и прохладно откажет Розалинде, когда та как Онегин с Татьяной решит возобновить диалог о любви через несколько лет. Но если бы он не сливался, его СЗ оставалась бы большой и сейчас, Розалинда металась бы, переживала, раздражалась на нового партнера, вскоре стала бы искать с ним встречи и его СЗ могла бы вырасти в течение полугода так, что "рабство в гадкой дыре" стало бы казаться ей жизнью в раю с любимым мужем. Но для этого его фигура должна была оставаться красивой и достойной, а не жалкой и липкой. Вот вам вопрос про температуру фигуры. Большую горячую фигуру невозможно уменьшить, даже при желании. Холодная большую фигуру уменьшается сама. А маленькая, но очень горячая фигура кажется липкой, неприятной и ее стремятся уменьшить еще и отодвинуть подальше. Почему так происходит?)